я настолько пассивная и слабая, что не понимаю, как другим может хотеться чего-нибудь, кроме теплой постели, подростковых комедий и тарелки сливочного попкорна.

я просто обожаю молодость. я жива. я люблю. я скучаю и страдаю. это же все нереально круто!

Когда двоих разделяет расстояние – это не страшно. Не страшно, потому как расстояние – измеримая и преодолимая величина.

А как преодолеть стену человеческого безразличия?

люди любят в других то, чего им не хватает в себе.

Все чётче я осознаю, что любовь - это не высшая степень восхищения, не обожествление, не поклонение и не уподобление, а принятие другого человека в виде обычного человека.

тебе может быть весело даже одной в четырех стенах! главное - это винишко!

просто жить с любимой подругой и кошками в просторной квартире с большими окнами, выходящими в сад;
просто заниматься сексом ради удовольствия, с людьми, которые уважают тебя и ценят твои желания и чувства;
просто работать в месте, где ты имеешь значение не только как человекомесяц и раб, а как профессионал и личность, как важная часть большой сплоченной команды;

просто жить так как хочется, а не так, как необходимо другим

Мужчины! Это бесценное умение пить воду/чай/кефир с таким видом, как будто внутри виски…

правило, которое нужно помнить в с е г д а:
если ты что-то планируешь, никогда, ни при каких обстоятельствах не давай об этом знать никому, ни одной живой душе. так ты не то чтобы подвержен "сглазу"… вся энергия, все силы на осуществление планов будто бы рассеиваются.
опыт показал.

до свидания.

Каждую субботу летом бабушка пекла пирожки с ягодами.
Мы всегда гуляли под окнами, играли в настольный теннис, чтобы видеть как бабушка пойдет на кухню и начнет раскатывать тесто.
Мы прибегали на кухню, когда на улице начинало пахнуть пирожками так, что слюна текла, задолго до того, как они будут готовы и рассаживались на табуретках. Нам всегда было мало места, потому что маленькая кухонька квартиры с трудом могла вместить толпу из 6 голодных детей. Около окна всегда сидел самый старший брат, на правах старшего, а я сидела у него на коленях, на правах самой младшей, всеобщей любимицы. Мы смотрели как на улице постепенно темнеет, и в окнах напротив загорался свет.
В зале родители трепались обо всем и ни о чем после годовой разлуки, и этот треп добавлял уюта атмосфере.
Мы пили ледяное молоко, и ели горячие пирожки с сочными ягодами, облизывая пальцы от сока.
А потом вечером, после купания, сытые, довольные, укутавшись в одно одеяло на двоих, мы с сестрой слушали тетю, читавшую нам "Денискины рассказы". Сестра сопела мне на ухо, и мне постепенно хотелось спать.
И это был лучший момент всего дня.

всю субботу я провалялась на шезлонге в тени раскидистой яблони, читая "Гойю" Фейхтвангера, объедаясь сочными спелыми плодами и крыжовником
когда я уставала и закрывала глаза, они поочередно подходили ко мне и целовали то лоб, то веки, то поправляли растрепанные локоны и смахивали муравьев, заползших на щеки.
время от времени он садился рядом, и неподвижно сидел; слегка задирая платье, поглаживал мои колени, бедра, живот, накрывал ладонями пальцы, поочередно прикладывая их к губам
я недовольно ворочалась и чесала нос, а она уже бежала ко мне со стаканом холодного лимонада, и поила меня, спрашивая, как ее спящая красавица себя чувствует, не жарко ли ей, удобно ли

только когда сумерки сгустились над садом, я стряхнула с себя ленивую праздность и мы побрели к лесу
воздух был наполнен смолистым хвойным ароматом, и мы медленно шли по протоптанной дорожке, взявшись за руки в полном молчании, пока не наткнулись на широкую ровную поляну, поросшую лещиной

они были пугающе красивы в холодном свете луны, пронизанные мистическим магнетизмом - такие манящие, веющие внутренней силой и спокойной зрелой сексуальностью;
они любили меня, они меня баловали, нежили.
я была их трогательной девочкой, их птичкой;
они видели меня мягким свежим бризом, ласковой и наполненной, улыбающейся, счастливой;
они видели как я люблю и забочусь об их чаде, как с радостью занимаюсь садом, как чудесно обращаюсь с их сестрой, родителями, котами, как любовно улыбаюсь им утром и зарываюсь лицом в их волосы, хитро щуря глаза

когда мы вместе, воздух пронизан электричеством
они любят меня такой, какой видят, какой я кажусь им, какой я им себя показываю
они не знают от меня желчи, не знают злости, цинизма, не знают манипулятивности, яда и властности

когда я с ними, маленькая гадюка заползает в темный уголок и сворачивается клубком; уставшая, сытая, потерявшая бдительность, она тихо ждет своего времени:
времени, когда первая волна неконтролируемых эмоций пойдет на спад и она сможет выползти из норы на сухую каменистую почву рациональности

и, хорошенько проголодавшись, полакомиться